Памятка гражданам об их действиях при установлении уровней террористической опасности

Публикуем некоторые из этих сказок.

Юрий Ануфриев 

Пингвин Панкрат и полосатый питон Пафнутий

 Просто пошли порыбачить

Пингвин Панкрат и полосатый питон Пафнутий пошли в пятницу на побережье поудить. Погода плохая. Пенный прибой плескался по песку. Пелена плыла полосами. Поклевка пошла плоховато. Попадались понемногу пескари, плотва, пара подлещиков.

Панкрат подумал — пора пообедать. Поднялся, принялся подбирать принадлежности.

Питон прошипел: «Плавок потонул, подсекай».

Подсёк пингвин Панкрат, — поймал платинового палтуса.

«Пообедаем», — подумал пингвин.

Питон проорал: «Попался!»

Принялись приятели подумывать про приёмы приготовления продукта. Пингвин проговаривал: «Пожарим».

«Посолим, подкоптим — прекрасная получится пища!» — пыхтел питон.

Палтус промолвил полушепотом: «Пустите поплавать — пригожусь — пять пожеланий претворю. Правда».

Пожелания приятелей

 Поверили палтусу приятели. Принялись пингвин с питоном придумывать пожелания. Полностью погрузились в память.

Пятью получасами позже просил пингвин пачку печенья и повидла полкило. Питон попросил половник — повидло пробовать. Поели, поразмышляли пока.

Пришла в память пингвину Панкрату прекрасная придумка — посетить полюс, пообщаться с предками-пингвинами, поесть пикшу, погулять по припаю, писать повесть «Полярный путешественник».

Полосатый питон Пафнутий попросил поездку от профсоюза пароходом по Приморью.

«Погодите, поутру получится — приготовьтесь…», — прошептал платино-вый палтус. Прибавил волшебное повеление: «Престидижитация».

Подготовка к путешествию

 Поблагодарил питон Пафнутий палтуса, попросил пингвина провести переговоры по пунктам, потом пустить пучеглазого придумщика плыть. Питон, помечтав, порадовавшись, помчался в парикмахерскую — причёску поправить. Путешествовать пароходом принято приятным.

Парикмахер помыл, побрил, прочесал перхоть, провел перманентную прическу. Полосатый питон превратился в пушистого питона.

Парикмахер попросил плату — пять пятаков. Питону причёска понра-вилась. Почувствовал представительность. Проплатил полностью, поблагодарил парикмахера.

Пингвин Панкрат по причине патологической подозрительности поостерёгся пускать палтуса плавать. Подумал: «Приеду — проверю».

Положил палтуса в полиэтиленовый пакет и поместил в погреб.

Поутру питон Пафнутий получил по почте письмо. Прилагалась призо-вая путёвка подписчику «Путешествий и приключений». Проезд поездом в Петропавловск с пересадкой на пароход. Прикупил Пафнутий панаму, пиджак, портсигар, путеводитель, прибамбасов приличных. Поехал.

Пингвин на полюсе

Пока пушистый питон Пафнутий путешествовал поездом, посмотрим пристальнее на приключения пингвина Панкрата.

Пингвин Панкрат, проснувшись поутру, понял — попал на полюс! Повсюду пингвины, поморники. Потёмки. Позёмка по полю пылит. Пурга — пакость.

Пингвины понимали Панкрата плохо. Прошло полвека после переезда Панкрата в Пермь — позабыли. Поостереглись пингвины пускать пришель-ца в помещение. Поесть плотно не получалось. Питался Панкрат плохо. Пробовал поменять пластинку певца Панайотова на пищу — пролетел. Пингвинам Панайотов не понравился.

Продрог Панкрат, промёрз, простудился. Плохо Панкрату на полюсе, противно. Похудел Панкрат, погрустнел.

Попросил простуженным полушёпотом: «Палтус, помоги!»

Призрачный палтус появился, промолвил: «Подвал, пакет — плохо» — пропал. «Пропади пропадом полюс, предки — пингвины, пикша, припай», — подумал Панкрат: «Погоди, палтус, повторно поймаю — прибью паразита!” Потом припомнил про погреб, порадовался.

Подался Панкрат пешком в Пермь по пустыне. Приключений претерпел — пропасть.

Путешествие питона

 Пушистый питон Пафнутий, прибыв в Петропавловск, получил проезд-ной на пароход «Посейдон».

Прогулялся по палубе, познакомился с пассажирами, посидел под пологом. Попутчики подобрались приличные, пили «Пепси», поигрывали в преферанс, после полдника пели песни под пианино.

Прекрасно проводили переходы от порта к порту. По приходе в порт посещали памятники, пещеры, прогуливались под пологом папоротников, послушали пение птиц.

При посещении Пекина произошло происшествие — Пафнутий потерял проводника, пропустив поворот.

Пароход пошёл, покинув пассажира.

Похождения Пафнутия

Пришлось Пафнутию приспосабливаться. Пел песни, плясал под пальмами, показывал пируэты — получал полтинники. Поедал папайю, подгнившие персики, подрабатывал погрузкой пианино, продолжая поджидать пароход. Полысел питон, потерял пушистость. Прожив полтора полугодия, припомнил питон пингвина Панкрата, прибой… палтуса.

Проорал празднично: «Палтус! Прошу, перенеси питона Пафнутия по пункту прописки». Появился призрак палтуса, промолвил: «Поехали!» Поднялся песок, пахнуло пылью, полынью.

Питону повезло, пингвин пострадал

Проморгался питон, прочихался, поглядел — прежнее побережье, прибой, пена. Питон присутствует, пингвин пропал. Припомнил питон — палтус у пингвина в погребе, в пакете. Подумал питон: «Помчусь, пожелаю, появится пингвин». Пополз — полетел птицей. Проник в погреб, приоткрыл пакет, поглядел — понял — пропало предприятие.

Палтус помер, потерял право пожелания претворять. Придётся пингвину пешком ползти от полюса. Пропало пятое пожелание по причине патологической подозрительности пингвина Панкрата. Пусть походит, подумает.

Прошу помнить

Приятели! Поймаете платинового палтуса — поверьте пучеглазому! Примечание: Придумки полезны — помогают пополнять память, придумывать прикольные повествования. Пусть пингвин Панкрат послужит примером. Попробуйте понять и применять на практике поучение представленного произведения.

Майя Ледкова

Старик Ворон

Жил в тундре Старик Ворон. Он был очень стар. В тундре ничего не было: ягод нет, пищи нет. Летит Старик Ворон, летит, ничего не нашёл. Он думает: «К морю полечу, жирную морскую пищу найду».

Вот Ворон прилетел к морю. На камень сел. На море штиль, волн нет. Старик Ворон промысел ждёт. Нерпу увидел. Нерпа оказалась маленькой, спина пёстрая, живот белый. Ворон говорит:

— Ты мне не нужна, очень мала, жира нету.

Ворон убил нерпу, бросил в воду. Волны поднялись.

Ворон снова сидит на камне. Моржа увидел. Он был очень стар, клыков нет. Ворон сказал:

— Ты мне не нужен. Мясо твое старое, червивое. Ворон моржа убил, в воду сбросил.

Снова на камне сидит. Вдруг увидел большую рыбу. Рыба жирная, жир на спине колышется. Лежит рыба на воде, голова на берегу, рот открыт.

Ворон посмотрел в рот рыбы. Там всякая рыба в большом количестве лежит. Ворон вошёл туда, стал есть. Наелся.

Большую рыбу поймал, полетел в тундру. Впереди него лиса бежит. Она крикнула:

— Откуда рыба?

Ворон ничего не говорит, не откликается на слова.

Лиса и говорит:

— Знаю я тебя! Сам испорченную рыбу собрал и гордится.

Ворон рассердился, открыл рот:

— Воровка, врёшь ты! Я живую рыбу поймал.

При разговоре рыба упала на землю.

Лиса схватила рыбу, прочь бежит.

Ворон говорит:

— Пусть будет так, я другую найду. Во рту много всякой рыбы. Вернулся назад.

На море волны большие, ветер усилился. Рыба на волнах качается. Ворон вошел в её рот, рыба шевельнула хвостом, расправила плавники, закрыла рот, пошла в море.

Вот так рыба унесла Ворона.

Анастасия Кобылина 

 Как медвежонок северное сияние увидел

 Жил на Северном полюсе маленький медвежонок со своей мамой. Он только недавно родился, поэтому мама очень боялась, что он простудится и не разрешала даже глазком посмотреть, как там, с другой стороны берлоги. Но вот настал тот прекрасный день, точнее, ночь (там ведь зимой темно).

Когда медвежонок отправился с мамой на свою первую прогулку, он на всё смотрел с изумлением, ведь этого ещё никогда не видел. А как ему понравились полярные льды, переливающиеся в лунном свете! А как здорово кататься на льдинах! Медвежонок был в восторге. Но вдруг он понял, что проголодался.

— Мама, я кушать хочу, — говорит медвежонок.

Мама нырнула в лунку и через несколько минут угощала своего малыша рыбкой.

— Какая вкуснятина! — мурлыкал от удовольствия малыш. — Теперь я хочу и на завтрак, и на обед, и на ужин только рыбку.

Мама с радостью на это согласилась и пообещала научить его самого ловить рыбу.

Возвращаясь в берлогу, малыш мечтал о том, как будет рада мама его первой пойманной рыбке. Вдруг он застыл, увидев на ночном небе невероятную красоту. Он не мог оторвать взгляд от чуда.

— Мама, мамочка, — визжал от восторга медвежонок, — смотри, звёздочки в разноцветных платьицах танцуют! Какая красота!

— Это не звёздочки, малыш. Это северное сияние, — сказала мама.

— А почему оно так сияет и переливается? — не унимался малыш.

— Потому, что северное сияние — это застывшие в воздухе кристаллики льда, в которых отражаются солнечные лучи.

У медвежонка даже рот открылся от изумления.

— Всё, на сегодня достаточно впечатлений, поздно уже и спать пора, — строго сказала мама.

Малыш был послушный да к тому же он так устал, что сам уже мечтал о тёплой постельке. Медвежонок лёг спать самым счастливым. Он даже не успел подумать о всём увиденном и сладко заснул. А танцующие звёз-дочки в разноцветных платьицах радовали его во сне до самого утра.

Евдокия Александровна Самодурова

д. Городище  

Сказка бабушки Евдокии

Я хочу рассказать вам, дорогие ребята, одну удивительную историю. Хотите — верьте, хотите — нет, но это было на самом деле, если верить одной знакомой сороке-белобоке, пролетавшей над лесом.

Её примета — она бесхвостая. Один раз ее чуть не схватили собаки, и ей чудом удалось спастись. Но это совсем другая история, речь не о ней. Итак, я начинаю свое повествование. Эта история произошла не так далеко от этих мест, в лесном краю. А лес богат грибами-ягодами, зверьём. Все живут мирно-дружно, друг друга не обижают. Старшие обучают малышей, а малыши — зверьки любопытные, везде суют свои мордочки и никого не боятся. Ведь лес — их родной дом. Он большой, добрый, красивый и уютный. И ещё у них есть надежная стража. Что бы ни случилось, они такой шум поднимут и будут сопровождать чужого, пока тот не уйдёт. И всегда можно спрятаться и тихонько наблюдать из укромного местечка. Что там происходит?

Не удивляйтесь тому, что, побывав в лесу, никого не видели, что никого в лесу нет. Это не так. За вами наблюдают, но вы их не видите. А стражи надёжно стоят на границе лесных владений. Вы, наверное, уже догадались, кто это? Да, конечно, это сороки. Сороки-белобоки. Стрекотунья-белобока, а зовут её… Это загадка. Запомнили?

Мы с вами сегодня пойдем в лес по грибы с бабушкой и её внучатами Ванечкой и Манечкой.

Стоит большой лес весь в золотом убранстве. Верхушки вековых тёмных сосен чуть покачиваются от ветра из стороны в сторону. Лес шумит, поёт свою заветную песню.

Ветерок балуется, перескакивает с дерева на дерево. У-ух! Как хорошо! И полетел дальше. Вот озорник! Ему с утра сегодня весело. То листочек с дерева сорвёт, поиграет им, то паучка, плетущего паутинку, подразнит.

А лес красив, глаз не нарадуется, весь в золоте, в разноцветии.

Белки, бурундучки веселятся, бегают наперегонки, то спрыгнут на землю, пробегутся по ней и снова — на дерево. Схватят шишку и начинают

своими острыми зубками семечки доставать.

Хорошо в лесу! А ветерок летит дальше. Вот старая ива у лесной речки

стоит, склонившись над ней, ветки почти касаются воды. Ветерок пробежался по ней, поиграв листочками. Ива окунула свои ветки в прозрачную чистую воду. Она устала от жаркого лета, от палящего солнца. Обрадовалась свежему ветерку, прохладе лесной водички, помахала улетающему ветерку ветками.

Ивушка глядит в воду, прихорашивается, желтые листочки блестят на солнце. Какая красавица! Она давно растёт у этой тихой речки, склонившись к самой воде, и наблюдает за рыбками, которые проплывают мимо — то стайками, то поодиночке, то в панике, спасаясь от хищной щуки или окуня. «Какая же у рыб интересная подводная жизнь!» — думает ива. И сгибается все ниже и ниже с каждым годом.

Иногда к ней подходит старая женщина со своими внучатами с кузовками полными грибов. Они любят посидеть в тени старой ивы, отдохнуть от долгой дороги.

Полно всевозможных грибов в лесу — рыжих лисичек, маслят, подберёзовиков, всех их не упомнишь. Мухоморы-красавцы растут возле тропинок, гордясь своей красотой и огорченно смотрят вслед грибникам, которые их почему-то не берут с собой.

Но Машенька и Ванечка, хоть и малы, знают, что для людей этот краси-вый гриб несъедобный, может много бед натворить. А вот для бурого мишки и великана-лося — это самое любимое лекарство, чтоб живот не болел. Вот и проходят мимо, стараясь не задеть, не повредить красную шляпку мухомора.

И ещё они видели один раз как бабушка взяла несколько красивых мухоморов и дома сделала из них полезную мазь. У нее иногда побалива-ли спина и ноги, и она натирала этой мазью свои суставы.

И когда возвращаются домой, то всегда кланяются большому доброму лесу, благодарят за щедрость и желают, чтобы еще больше выросло грибов-ягод, чтоб всем хватило его богатства. А лес машет им своими ветками и гудит-гудит…

И вот в одно прекрасное осеннее утро налетел сильный ветер, и на небе появилось большое белое облако. Оно было необыкновенно красиво. И вдруг в небе засверкали снежинки, падая на землю сплошным искрящи-мся потоком.

Бабушка удивилась: «Вроде бы рано ещё снегу-то! Что-то нынче не ладно в природе».

Белое облако пролетело над ними, осыпав их снегом, и направилось к их любимой речке и опустилось, а потом снова взмыло вверх, осыпав их искрящимися снежинками. Тут наступила звенящая тишина, только снежинки всё падали и падали на землю.

Когда бабушка со внучатами подошла к старой иве, её было не узнать: она стояла вся в белом пушистом инее, такая красивая, сверкая на солнце в своём новом наряде. Диво-дивное! Вода возле ивы замёрзла. Ванечка топнул ногой по льду — лед был крепок. Самый настоящий блестящий лед! Хоть бери коньки и катайся!

В середине речки была прорубь и оттуда валили клубы белого пара. Послышались какие-то звуки. И самым удивительным было то, что в клубах белого пара в ледяной воде купался Дед с белой шевелюрой и пушистой бородой. Он кряхтел, пыхтел от удовольствия и жмурился от солнца. Воздух вокруг звенел и искрился. Его красивая белая шуба лежала под ивой большим белым сугробом. Вот это да! Такого чуда еще не бывало в этих краях! Настоящий Дед Мороз! Каким шальным ветром занесло сюда этого неугомонного Деда, ведь до зимы еще ой как далеко?!

— Бабушка, бабушка, — дергали за рукав оторопевшую бабушку внуча-та, — посмотри вокруг!

Только на этом клочке земли возле старой принаряженной ивы была настоящая зима. А вокруг шумели деревья в своей золотистой осенней одежде да сосны темнели вокруг.

Невдалеке застрекотала сорока:

— Что-то неладно в нашем царстве-государстве!

И тут Дед увидел их удивленные раскрасневшиеся лица и громко засмеялся, только снежинки закружились в воздухе.

Ванечка поймал на ладошку пушистую снежинку, она и растаяла. Настоящая снежинка! Не может быть!

— Не бойтесь меня! — Сказал Дед Мороз. Из его рта клубами повалил белый пар. — Не бойтесь меня, добрая женщина и малые чада! Я отдохну и полечу дальше. Я путешествовал на белом облаке, решил побаловать свои старые косточки, искупаться в ледяной водичке, чтоб набраться сил и продолжить путь в снежные края на свой белоснежный остров. Мне ваш лес понравился, эта тихая речка и ива у воды. Я славно отдохнул и должен лететь дальше.

Дед встряхнулся — снег хлопьями так и полетел на землю. А Дед уже в своей белой пушистой шубе. Вокруг зазвенело, заискрилось, белое облако плавно зависло над землей. Дед прыгнул на него и засмеялся, снежинки закружились в воздухе.

— Ждите меня зимой! Приду со снегами, с морозами, с ветрами! Счастливой жизни вам, добрые люди! Детишки, растите крепкими, сильными, добрыми, не так далек тот день, когда обрадую вас крутыми горками, чтоб вы могли вдоволь накататься на салазках. Укрою лес белоснежным покрывалом, чтобы он отдохнул, набрался сил, а потом обрадовал вас своими щедрыми дарами. Счастья всему доброму люду!

Облако взмыло вверх, снежинки закружились в воздухе, и снова настала тишина. Пошел мелкий грибной дождь, воздух потеплел. Старая ива выпрямилась, сбрасывая с себя капли воды. Вокруг стало свежо и снова запахнуло ароматом грибов.

Ветерок налетел, промчался по траве, пошевелил ивовые ветки и умчался вдаль. Лес загудел. Рядом застрекотала сорока, наблюдавшая за всем происходящим, полетела в дальний березняк.

Бабушка с внучатами пошли домой с полными кузовками грибов и с ворохом впечатлений. А дома — добрые отец и мать, белая тёплая печь и сковородка жареных грибов с картошечкой. Ох, кажется, наелись! И разговоров будет вдоволь до глубокой ночи. И всю ночь деткам будет сниться снежный день, весёлый Дед с белой бородой и катание на санках с крутой горы.

Ирина Николаевна Коваль

п. Амдерма 

Девушка-радуга

песня-сказка

…Солнце ласковое — золото разлитое. Струится свет — ярче яркого, дрожит воздух — чище чистого. Вздыхает земля — чудо расчудесное, ковёр, бисером расшитый.

— Бабушка, бабушка! Я по берегу босиком, и по траве, и по пригоркам! А земля тёплая – тёплая!

— Ох! Обманет тепло весны! Нарэйко, не бросай пимы свои. Утром над стадом дыхание туманом клубится. Холод по ночам стоит, не отступает.

Но радостно и светло на душе у юноши. Весна будоражит ум, будит мысли, рисует сказочные мечты. Детство ворвалось в юность, и смотрит открытым взором, удивляется: «Я ли это? Зоркий глаз не пропустит птицу, твёрдая рука не выпустит тынзей, уверенная поступь в ногах». «Хее! Хее! Хее!» — далеко слышится над тундрой.

Вдруг туча чёрной тяжелой птицей полетела, заслонила солнышко ласковое, смыла золото разлитое, птички-кулички смолкли, спрятались. Золотые нити прошили землю-небо, ударили по чуму, как по бубну.

— Нарэй! Нарэй! Где ты?

Младшие братья-сестры спрятались от дождя в чуме. Тепло им на оленьих шкурах. Лишь Нарэя поблизости не видно, далеко от стойбища ушёл, не слышит. Но нет тревоги ни у отца-матери, ни у бабушки старой. Тундра — дом родной. У Нарэя чуткое сердце и добрый нрав. Таким бог Нум счастье даёт, удачу. Не надо беду манить беспокойством.

Первый весенний дождь грузный, но скорый. Прошёлся серебром, ушёл в духмяный ягель — и нет его! Свежо и чисто! Вдруг видит Нарэй у ручья девушка сидит. Не видал он женских одежд краше! По голубому сукну — тесьма красная, по зеленому — ярко-желтая, ленты горят оранжевым да фиолетовым.

Подняла девушка лицо свое смуглое, да так посмотрела на Нарэя, что сердце его и дрогнуло. То не взгляд был, а нежная музыка, песня дивная. То не песня была, мечта Нарэя сказочная. Да и не мечта, а счастье. Вот оно! Улыбкой на лице у парня светится! И не простое счастье то, а любовь прекрасная. Самая первая.

Но жизнь — это загадка вечная. Трудно понять её. Сколько живёшь, столько и удивляешься: то покажется оленихой благородною, то куда-то вдруг за холмы скроется. И не успел Нарэй руки протянуть, слова найти, как вздрогнула всем телом стройным, трепетным душа-девушка, руки вскинула и превратилась в радугу разноцветную. По всему небу дугой раскинулась: красный да оранжевый, желтый да зеленый, голубой, синий, фиолетовый.

— Узнай меня, милый, разгляди в каждом дне своем, в каждой ночи. Ни у кого ничего не расспрашивай! Сам вглядись, сам заметь меня. Тогда сойду с небес девушкой круглолицей. Возьмёшь меня, черноглазую, в жёны.

Долго стоял Нарэй, раздумывал. Сон это или явь? Большая редкость в тундре видеть радугу. А чтоб девушка обернулась радугой? Правда это или ложь-обман? Духи добрые сердце растревожили, духи злые разом радость отняли. Ну и жизнь, олениха благородная! То покажется, то куда-то вдруг за холмы спрячется…

Вот пришел Нарэй в стойбище. Рады видеть его отец с матерью, нет помощника надежней, сноровистей. Все в руках у парня ладится.

Весна. Олень к краю земли тронулся. От мошки ветрами спасается. Кочует молодой оленевод, со всем справляется. Отец опыт передаст, только схватывай. Юность мудрость уважает, смотрит в будущее.

То у речки ставят чум, можно рыбу ловить, да охотиться, то меняется всё вокруг. Рядом — океан. Зверь морской уж больно жирный. Мать истопит из жира ворвань. Вдоволь будет семье припасов. Рад отец сына видеть в деле, рада мать, что есть на кого опереться. В стаде оленей много, был приплод весной хороший. Придёт пора невесту Нарэю сватать. Будет выкуп за неё богатый. Но нет блеска в глазах парня. Тоска упала туманом непроглядным. То ли на душу Нарэя, то ли на тундру.… Вот и олешки к югу повернули. Туда, где леса стоят, много корма. Быстро лето пролетело северное, а осени у нас уже снежные! То ли осень ранняя снежная, то ли грусть навалилась на сердце юноши. Впереди зима вьюжная. Лихо огонь по ярге перескакивает. Хорошо, сытно живется рядом с родителями. Во всем уклад земли нашей северной, жизнь отлажена. Но по-прежнему печаль сердце леденит. То ли сердце леденит, то ли тундру-кормилицу. Так и бушуют вьюги, свирепствуют. Смотрит мать в глаза сына, удивляется: «Где наш прежний Нарэй? Что случилось с ним? Нет причин для печали, очнись, славный мой!». Только помнит Нарэй: «Нельзя расспрашивать. Надо самому искать свою Радугу».

Да не зря коснулась головы рука матери, не зря слова её легли на сердце ласкою: «Свою судьбу ищи верно ты. Нельзя упасть, сынок, предать благородную!»

Утро будит Нарэя звуками. Разливают чай — пар струйкою. Чуть глаза открыл Нарэй, видит — солнца луч! Ярко-жёлтый, густой, щекочущий! Цвет веселья и радости! Как же можно не видеть, не замечать его? Солнца луч цвета золота разбудил надежду, веру в лучшее.

Распахнул Нарэй чум, глотнул свежего воздуха. Над стадом лес рогов чуть колышется. Оленёнок робкий к теплу тянется, раздувает ноздри, чуть качается. Отступают холода, ночи пятятся, заливает свет просторы дальние. Шагнул юноша в мир бездонный с открытою душой и чистым сердцем. Таким бог Нум даёт счастье! Видит Нарэй, а тундра просыпается. Вокруг ковром зелень изумрудная.

— Вижу, узнаю тебя, девушка-радуга! Ты — цвет первых листочков, ивы клонящейся, цвет жизни, цвет весны долгожданной! С каждым днём ты ко мне приближаешься.

День — дела неотложные, забот не сосчитать, на завтра — не откладывать. А вечер — вокруг тёплого очага, с песнями печально-протяжными, да разговорами про жизнь кочевую, про перемены весенние. Только всматривается Нарэй то в небо вечернее, то в тихую озёрную заводь. Видит он синеву бесконечную. Фиолетовую кромку льда подтаявшего. Это цвет глубины, цвет тайны влекущей. Радуется Нарэй: «Узнаю тебя!».

Искры улетают в небо. Сучья превращаются в пепел, отдавая своё благодатное тепло людям. Красные угли мерцают в темноте. Отец пошевеливает их железным прутом, постукивает. Что алая полоска зари, что жаркие угли родного очага! Узнаю любовь в каждом дне своём, в каждой ночи! Она везде, где жизнь и вера в доброе. Сладкая нега разливается по уста-

лым мышцам Нарэя, клонит в сон, на мягкие оленьи шкуры. Где ты, девушка-душа, надежда-радуга?

Летом олень не стоит на месте, снова тянет его к Северу, к морской соли. Как не искал Нарэй свою девушку в тяжелой дороге, как не кликал над сопками седыми, как ни просил сияющее небо вернуть его счастье — так и не дождался ответа.

Отец в чуме родню собирает, ведёт совет, принимает решение. Пришла пора искать для Нарэя невесту. Конец лета, близится осень. Вот уже сват берёт в руки дорожный посох, у чума готовы нарты.

— Нарэй! Нарэй! Пора ехать!

Не посмеет Нарэй противиться решенью. Как сказали отец-мать, так и будет. Юность со временем мужает, по закону жизнь порой сурова.

Путь далёкий предстоит, до заката. Взвились нарты за сильным оленем. Ветер бьет в лицо, так и хлещет. Смотрит вдаль Нарэй: сопки, сопки, то на голову медвежью похожи, то на птицу. Целый день летим-едем к дальнему роду. Все обдумал Нарэй, смирился.

Но чувствует юноша, будто кто-то его догоняет, на ухо тихонько шепчет, заставляет посмотреть и удивиться, тень сомнения стряхнуть, как сизый пепел. Вдруг тундра оранжевым огнём загорелась. Вокруг раскинулись поля морошки. Так и светятся в лучах солнца. Понял тогда Нарэй, что судьба его близко. Нагнулся, зачерпнул ладонью ягод. Вкус, знакомый с детства! Поднял голову Нарэй к небесному богу. Ослепил бог Нум жениха своей голубизною. Юность мужества набраться успела, терпение и воля уживаются вместе!

Что же ждёт впереди? Никто не знает. Судьба — олениха благородная. И идти по ней надо верно.

Вдруг у речки ивняковой показались чумы. Подъехали ближе, встали. И выходит навстречу девушка молодая. По голубому сукну — тесьма красная, по зелёному — ярко-жёлтая, ленты вьются-горят оранжевым да фиолетовым. То ли девушка это, то ли радуги небесной все цвета собрались!

Подняла девушка лицо своё смуглое робко. Взгляды встретились, так и замерли. Раздалась в сердцах песня нежная. То не песня вовсе, а мечта сказочная. Да и не мечта, а счастье, улыбкой на лицах молодых светится. И не простое счастье это, а любовь прекрасная! Самая первая.

— Разглядел ты меня в каждом дне своем, в каждой ночи. Никого ты, милый, не расспрашивал.

— Ты лучом золотым надежду мне дала, радуга! Зеленью травы, цветом жизни на пути раскинулась. Тайной заводи озерной синей влекла меня. Красным цветом очага родного согревала. Стань подругой мне верной навек, черноглазая.

— Видит бог, сердце у тебя, Нарэй, чуткое! Сурова жизнь наша северная, но лишь к тем щедра тундра-кормилица у кого нрав добрый, кто по судьбе идёт верно, кто видит красоту земли родной. Таким бог Нум счастье даёт и удачу.

Да, жизнь — это загадка вечная. Трудно понять её. Сколько живёшь, столько и удивляешься: то покажется оленихой благородной, то куда-то вдруг за холмы скроется.

Быстро лето пролетело северное, а осени у нас уже снежные. Мчится по белым просторам аргиш свадебный. Впереди — путь далёкий, нехоженый, длиною в целую жизнь.

Береги, Нарэй, свою душу-девушку. Пока видишь ты её в каждом дне своём, будет тебе счастье простое, человеческое, да удача в делах твоих трудных по законам земли нашей северной.